История семнадцатая: Про любовь и нелюбовь.

История предыдущая


Что мы знаем про любовь? Любовь – странная штука, вряд ли кто-то возьмется точно описать, что это такое и как она приходит. Приходит она неожиданно, или все-таки чаще к тем, кто живет в ожидании любви? А если кто-то очень долго, десять, пятнадцать, двадцать лет живет в ожидании любви, а она все не приходит? Тогда, устав от ожидания, человек может однажды решить, что он уже влюбился, что – это и есть его настоящая любовь. И он начинает приносить ей жертвы, как деревянному идолу, которого принимает за бога, чтобы длить эту иллюзию неодиночества как можно дольше, чтобы задобрить придуманное им божество своими подношениями. Иногда это может быть долго, даже всю жизнь, но эта иллюзия, что ты не один, страшнее самого страшного одиночества, потому что в этой сделке человек теряет себя, умолкает внутренний живой диалог, умолкает голос логики и разума. Человек не может честно заглянуть себе в душу, потому что ему стыдно признаться в этой гнусной лжи, в предательстве - я больше не верю, что достоин счастья. Тогда ему даже наедине с собой будет плохо, у него нет самого себя, у него есть только иллюзия любви, которая как ширма отгораживает его от жизни. И эта иллюзия любви, ее суррогат, съедает и жизненные силы, и веру, и волю.
Потом он будет цепляться за эту ошибку, будет бояться потерять то маленькое, что отхватил себе от жизни – иллюзию, что он не один. Как это лечится? Ампутацией, отсечением предмета и иллюзии, но первом этапе хотя бы предмета. Костер, не питаемый дровами, рано или поздно погаснет, только сил на такое отсечение обычно не хватает, мало кто готов полоснуть себя лезвием по открытой ране. Уйти может только тот, кому нечего терять, кто дошел до последней грани одиночества, за ней есть и прощение и отпущение. Освобождение.

Саша решила переехать к Игорю. Утром, когда дети отправились в школу, она сообщила о своем решении Дженнифер, та, похоже, не удивилась.
- Я видела, что с вами происходит что-то и давно хотела поговорить, но не находила повода начать разговор, ваша личная жизнь – это не наше дело, но мы же вроде как семья, вы могли бы посоветоваться со мной, если попали в затруднительную ситуацию. Мне очень жаль, что вы приняли решение уйти, дети уже привыкли к вам, они будут скучать, да и нам с Полом будет вас не хватать. Если я могу что-то для вас сделать, дайте мне знать. - Дженнифер помолчала какое-то время и все-таки добавила, - И если понадобятся рекомендации, мы будем рады помочь.

( Read more... )

Эпитафия джинсам

Отсчитываю жизненные периоды по изношенным джинсам.

Обычно вещи выбрасываются или отдаются кому-то до того, как они теряют товарный вид, все кроме джинсов. Джинсы я выбираю особенно тщательно и ношу до конца, до самого конца, когда они рассыпаются на мне в нитки и носить дальше просто особенно нечего.

Так всю жизнь можно вспомнить по изношенным джинсам. 18, 19,20 лет, это были Леви Страус, голубые, бананами, привезенные из США(!), в 92-м это было событие. Так как покупались без примерки, они были мне слегка маловаты, не очень комфортно я провела те три года, что носила эти джинсы:), через них я впервые осознала, что красота требует жертв:). За то, что они очень уж красиво сидели в бедрах, после потери товарного вида были отрезаны на шорты, которые до сих пор живы и любимы.

Потом были стрейчевые черные Вранглер, продержались лет пять и тоже ушли в ноль, пыталась найти такие же, уж очень я к ним привыкла, но не сложилось. вместе с джинсами закончилось детство, поздновато конечно, но так получилось:), закончился период ожидания чудес и веры в Деда Мороза.
После я приобрела джинсовый ансамбль, синие плотные Рафл и тонкий джинсовый жакет до колен, смотрелось офигительно! Жакет украли, джинсы давно ушли в разряд «для походов и огорода». Голубые, стильные Айсберг я купила в Севастополе, когда ездила на похороны бабушки, они были особенно любимыми, рассыпались практически на мне, уже в Лондоне, отправились в мусорный контейнер, когда появляться в них на улице стало просто неприлично даже для Лондона.

И вот сейчас очередные джинсы пора провожать в последний путь, это всегда невыносимо трудно. В этих обтягивающих, с очень заниженной талией, расклешенных к низу и со стильными разрезами я провела свои самые яркие, на сегодняшний день, годы. Большая любовь с полетами через всю Европу и большая трагедия расставания, когда жизнь остановилась и потеряла смысл, они прошли со мной как минимум двадцать стран, выдерживали и Сибирские морозы и Тайланд. Не знаю почему, но рука просто не поднимается взять и положить их в пакет с мусором, надо придумать какую-нибудь процедуру прощания что ли, и с джинсами и с эпохой, которую они закрывают.

Один мой друг как-то прощался при мне со старыми кроссовками. Мы купили ему новые, а старые положили в коробку из-под тех, почтили память минутой молчания и похоронили недалеко от магазина. Но похороны, сами по себе, мне претят, может сжигание в лунную ночь под пение мантр? Или какой-нибудь ритуальный танец, а лучше прощальная вечеринка, памяти добрых друзей – старых джинсов. А впереди еще более трудная задача – приискание новых джинсов, и опять что-то новое они привнесут в мою жизнь.